Я не заметил, как все привычное - все, что окружало, составляло жизненный уклад и укрепляло фундамент индивидуальности, - безвозвратно исчезло. Нет, оно не просочилось как песок сквозь пальцы - за одно мгновение. Все это время оно таяло незаметно, как антарктический лед. И неумолимо уменьшалось, подобно сбережениям заядлого игрока, полагавшего, что на его счету все еще числилось достаточно средств. Очередное «еще чуть-чуть» и «в следующий раз уж наверняка» ненавязчиво подводило к катастрофе экзистенциального масштаба. А потом - шок: овердрафт, кредит, залог, долги, коллекторы, пуля в лоб, похороны и отпевание. ВСЕ.

После утраты ориентиров я продолжаю жить словно по инерции, не осознавая и не понимая зачем.

---

Я люблю их, жонглирующих утонченными метафорами и вытесняющих обыденную пошлость изысканными эвфемизмами. Совершенно несовременных, прошловековых, канувших в лету и развеянных в истории мировой литературы прахом, истлевшим от касания времени. Люблю их «тихие омуты», небрежно забросанные камнями страданий своих создателей, их яркие драматические образы, увековеченные стихами непревзойденных поэтов Серебряного века, - их: персонажей мятежных, откровенных и прекрасных в каждом душевном порыве.

---

Слишком часто я чувствую себя так, словно побывал на войне и вернулся сломленным, опустошенным, потерявшим всякий смысл жизни. Будто вынес с фронта увесистый багаж психологических травм, которые заставляют вздрагивать от каждого шороха и бояться людей на улицах.

---

Нередко после неудачной - с субъективной точки зрения, - попытки знакомства или общения хочется помыться, сбрить волосы, содрать кожу, сделать пластическую операцию, сменить маску, роль, личность, ФИО и место жительства. Бежать как можно дальше туда, где меня никто не знает. Чтобы вновь начать выстраивать с чистого листа новый идеальный образ себя самого. И быть довольным результатом аккурат до следующего прокола.

Этот цикл разорвать невозможно без помощи психотерапевта.

---

Сначала, когда вы вместе, все вокруг кажется очень интересным. Происходит неизбежный взаимный обмен информацией и жизненным опытом. Вы стремитесь все дела делать только вместе. Ходить куда-то вместе. Жить вместе. У вас не остается личного пространства и времени для самих себя, для тех очень важных вещей, которые обеспечивали эмоциональную компенсацию стрессов и подкрепляли чувство внутренней гармонии.

По первости вы существуете на резервных запасах, накопленных за годы жизни порознь с людьми, которые не могли пробить ваш инстинкт самосохранения. Потому, что не вызывали настолько глубоких чувств и желания посвятить им всю свою жизнь. Вы не замечаете, как постепенно очертания личных границ становятся все более размытыми, и развиваете свое «вместе», двигаясь вперед по инерции, больше ничего не вкладывая в копилку персонального роста. Будто это «вместе» отупляет, сковывает волю, прививает друг к другу парзитирующими организмами и вынуждает «жить легче». Поэтому медленно, но верно, запас индивидуализма истощается, и вы предсказуемо начинаете терять интерес друг к другу.

Ты больше не можешь понимать, что нужно, а что не нужно, хочешь ты чего-то или нет. Потому, что полностью слился с личностью близкого человека и стал прислушиваться к его мнению чаще, чем к собственному. Тебе нечем дышать внутри той клетки, в которую ты себя загнал. И ты убегаешь из дома, чтобы посидеть в пустой кафешке, задерживаешься на работе - стремишься хоть как-то продлить благословенное уединение, которого теперь уже никогда не будет достаточно. «Вместе» - это отличный способ избавиться от одиночества, но за него приходится платить высокую цену. Особенно, если ты креативен, и твоя индивидуальность является очень важным инструментом самореализации.

---

Как жаль, что мы не встретились раньше. Тогда, когда было время совершать ошибки. Я бы с радостью остался только с тобой, согласный не знать больше никого другого.

---

При всем своем привычном стремлении к поддержанию безупречного экстерьера, старании в выборе одежды для нового трудового дня, я все равно вижу в зеркале отражение персонажа, который будто бы давно и накрепко привязан к бутылке неразрывной пуповиной глубокой депрессии. Это удручает больше всего, поскольку в действительности я не употребляю алкоголь, не курю и вообще не имею никаких вредных привычек.

Хроническая усталость оставляет след на лице не хуже печати скорби, какая появляется у каждого после утраты близкого человека. Опускается невидимой сущностью тяжкого бремени на неподготовленные плечи - и теперь лишь усилием воли получается выдерживать ровную осанку.

---

Чужую боль я чувствую как свою собственную. Нет, даже свою собственную не ощущаю настолько остро. Сильные физические и психологические страдания людей или животных провоцируют мощный эмоциональный отклик. Однако я не спешу оказывать посильную помощь.

Становится стыдно предпринять какое-то адекватное действие. Стыдно признаться в том, что я не имею никакого желания брать ответственность за тех, кого приручаю. Стыдно за то, что вынужден притворяться внимательным и заботливым, когда хочется просто стоять и смотреть, наслаждаясь собственным равнодушием.

---

О чем писать, когда все хорошо? Оборотная сторона радости имеет бесплотную форму той самой пустоты, от которой внутри становится пронзительно тихо.
Ничего. Ни капли вдохновения.

---

Я никогда не мог довольствоваться лишь тем, что имею. Мне всегда нужно больше.

---

Мне снился сон, в котором я видел его - человека, с которым был бы готов связать свою жизнь. Но в реальности, принимая во внимание собственную замкнутость, едва ли смог бы завладеть вниманием такого персонажа.

Он был самоуверенным и обаятельным, с широкой открытой улыбкой. Аура доминирующего превосходства обволакивала настолько деликатно, что я не замечал того, как ловко он переделывал мой мир в удобное для себя пространство. Будто владел им как своим собственным. Будто бы лучше знал, как мне будет лучше и удобно. Удивительно, но у меня даже не возникло никакого желания сопротивляться. Напротив, с постыдной и трогательной благодарностью я принимал заботу этого обходительного интервента. Не помню, чтобы когда-либо был настолько покладистым...

Теперь я четко осознаю, что прочие люди, составляющие мое ближайшее окружение, совсем не такие, какими должны быть. Ради них я вынужден носить некрасивые социальные маски, чтобы казаться более конформным. Ведь малейшее отклонение от привычной роли «удобного человека» провоцирует со стороны общественности предсказуемую обратную реакцию - недоумение, страх и, как следствие, агрессию. А с ним... С ним я чувствовал себя настоящим, и он принимал меня таким, какой я есть.

Я так давно его жду. Наверное, с детства.

---

Я рад тому, что у меня начинают появляться от тебя секреты. Раньше их наличие казалось чем-то невероятным, потому что хотелось делиться абсолютно всем, потроша себя, растаскивая по кусочкам, преподнося тебе в безвозмездный дар часть плоти, крови, разума и сердца. Такая щедрость истощала до полусмерти, но я ничего не мог поделать и бессильно ненавидел себя за бесхитростность и откровенность. Теперь же, когда взаимопонимание между нами отравлено различиями в исповедуемых ценностях и взглядах на жизнь, которые неизбежно проявляются со временем, мне становится проще сохранять в тайне все больше и больше событий, мыслей и желаний.

---

Эгон Шиле и Берлинская стена. Отчаянное творчество в тумане богемной экзальтации.
Нет, я не посетил ни модную выставку, ни музей. Всего лишь зашел в книжный магазин в поисках пустячковых подарков немногочисленным друзьям на Новый год. И внезапно оказался в мире тех пафосных подростков, которые показательно, с обязательным фотопруфом в инстаграме или твиттере, коллекционируют все, что имеет намек на «элитарное искусство».

Черно-серые оттенки. Бледный газетный шрифт. Лаконичный дизайн. Красные капли контрастных акцентов. Твердый и очень дорогой переплет. И модный контент: новые хорошо забытые старые и мертвые писатели, художники, фотографы, сейчас переживающие новую волну популярности. Георг Гейм, Жан Жене, Поль Гоген, Дороти Ланж... Такие востребованные как никогда благодаря своему провокационному творчеству, напитанному эстетствующим нигилизмом. Будто бы прикасаясь к их трудам и сам становишься частью общества «избранных» - самопровозглашенных падших аристократов, у которых недостаточно средств для организации на роскошных балов, но найдется немного на удовлетворение личных потребностей и пристрастий. К хлыстам, кандалам, вину, папье маше и билетам в театр на очередную постановку андеграундной труппы, широко известной лишь в узких кругах. На общение с себе подобными по правилам высокопарного тона, не предполагающим никакой искренности. Эти люди очень похожи на книжки, выставленные здесь на витринах: приятно полистать под настроение, но покупать бессмысленно. Слишком дорого. Слишком не нужно. Слишком не вписывается в интерьер.

И, несмотря на очевидное позерство, меня привлекает эта жестокая красота отчаянно сдерживаемых страстей. Когда Человеком быть страшнее, чем Зверем. Когда так приятно культивировать собственные слабости, взращивая на голове остроконечную корону или венец. Когда проще восхищаться ничтожными в своем домашнем превосходстве «сверхчеловеками». Кажется, будто за несколько мгновений я заново пережил свою юность, высокомерную, исполненную болезненной и ревностной впечатлительности.

---

Твои волосы стали чернее. Губы алее. И злее.
Ты рисуешь вопиюще-черную родинку ниже, чем нужно для того, чтобы она смотрелась уместно.
Подражаешь своим кумирам. Ничего своего, увы, наряду с показной отчужденностью от общества и противоречивым стремлении продемонстрировать свои увлечения, свои отношения, себя.
Это выглядит очень забавным. Особенно - отчаянная злость, жалкое бездействие и демонстративное поливание однообразным дерьмом воображаемых - скорее всего, - соперников и соперниц.
В венах твоих набухает яд, к которому хочется прикоснуться зубами. Или ножом.
Он выманивает меня как хищника из глубины непроходимого леса запах свежераненной плоти.
В тебе нет ничего особенного, тварь.

Трагифарс из серии "бежал за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны".

Словно ты - роза с кровоточащими шипами, распустившаяся на самой вершине холодной скалы.

---

Порой сила чистой оголенной эмоции способна вызвать искреннее благоговение. Но гораздо чаще откровенные, непосредственные и совершенно неотфильтрованные реакции собеседника на самый пустяковый раздражитель пробуждают лишь оголтелую агрессию с моей стороны. В этом случае становится очень сложно вести себя как «нормальный взрослый человек».

Я давно прекратил всякие попытки понять, чем живут и о чем говорят между собой эти 16-23 - летние дети. Слово за слово. Софистический флуд кухонных философов, считающих, что они в свои 18 уже повидали в этой жизни все. Афган, Иран, Ирак, Чечню, Югославию, Мали, Ливию - и т.п. По меньшей мере. С такими «все повидавшими» невозможно разговаривать нормально, т.к. все «нормальное» для них давно звучит слишком обыденно. Оно засоряет их выстраданное чувство прекрасного, родившееся благодаря невероятным лишениям и тяжкому кресту опостылевшей жизни, который те вынуждены тащить САМИ, БЕЗ ВСЯКОЙ ПОМОЩИ.

С одной стороны, малолетки не грузят разговорами про бытовуху, работу, деньги, мужей/жен/детей и прочие страшные взрослые дела, от которых я сам ежедневно пытаюсь максимально абстрагироваться, чтобы не влезть в петлю без мыла. С другой, уже приходится долго задумываться над тем, какой остроумной фразой парировать очередной хитровыебанный литературно-художественый финт, чтобы не выглядеть лохом.

Бюджетное реалити-шоу, которое регулярно обеспечивает тонус мимических мыщц: от голодного волчьего оскала до змеиного сытого умиротворения.

---

Каждый раз с наступлением осени в мировосприятии что-то меняется.
Обрастает колючим терном лирики. Мучает сладко-болезненной ностальгией.
Делает кожу бледной. Губы - сухими. Пальцы - холодными.

Время оборачивается вспять. Сейчас год 2009. Или 2010.
Те же настроения, что преследовали тогда. И образы. Демонстративные. Но уже немного остепенившиеся. Навсегда сломленные ударами жизни, от которых не смогли увернуться.

Хочется вдохнуть глубоко. До влажного треска в грудной клетке. И нырнуть. В маслянистый теплый омут из грязи и крови раздавленных желаний.

---

С самого детства я полагал, что был рожден для чего-то великого, для совершения подвигов, революций, для того, чтобы оставить собственной рукой в мировой человеческой истории жирный неизгладимый шрам. Но... Чем старше я становился, тем яснее ощущал прозаичность мира, который меня окружал.

Жизнь текла своим чередом: я закончил школу, университет, вышел на работу, уволился, нанялся на новую, опять уволился - и так раз пять или шесть. Чего-то искал. Призвания, наверное. Того исключительного «дела», ради которого мог бы сгореть дотла, «дела», которое пронесет мое имя через века. Но годы шли - и чудеса так и не наступали. Откуда бы им взяться, если амбиции несопоставимы с характером? Я не тот человек, который побежит впереди всей планеты: скромный интроверт, готовый довольствоваться немногим и быть счастливым только от того, что имеет возможность заниматься тем чем нравится.

---

Я надеялся, что время сделает меня сильнее. Верил, что с годами характер закалится.
Наивно полагал, будто сбросил оковы прошлого с измученного интригами сознания. И путы - с сердца, томящегося в многолетнем рабстве чувств, зацикленных друг на друге. Но чем старше я становился, тем более ранимым и беспомощным себя ощущал.

Помню, когда-то проклинал бесчувственность и жестокость, потому что они обрекали на одиночество.
Теперь проклинаю удушающую достоинство добродетель, которая превратила гордое прекрасное хищное существо в безвольное травоядное.

С прошедшим Днем Рождения меня.

---

Улыбаюсь серому небу.

То, что омрачает настроение другим, делает меня счастливым.
Так было всегда.

---

Превратился ли я в феникса? Остался ли небесным драконом, неприкаянно скитающимся меж ледяных облаков?
Или же оказался змеем, пожирающим свой хвост?

Ушло мое время? Или я всего лишь растворился в его размеренном течении без следа?..