Bourreau des Fleurs
Июль дветысячи восемнадцатого я помню как вчера.
Пестрые кошки на уличных рынках. Удушающе влажная духота. Запахи приправ. Капающие кондиционеры. Толпы никуда не спешащих людей.
Забегаловки для местных с фиш-болами, отварным рисом, тушеной курицей и жареным машем.
Неосмотрительно обгоревшие на солнце, мы поднимаемся пешком в гору, чтобы посмотреть на город с самой вершины, наполнить легкие водной взвесью облаков и возвратиться к подножию в густой темноте под аккомпанемент оглушительно стрекочущих цикад. А затем — гуляем по Централу. Спускаемся по ступенькам от Кейн-роад до Голливуд-роад. Вдыхаем сильный и пряный аромат благовоний. Уповаем на удачу в храме Маньмо, под крышей которого приносят 36 сокровенных клятв...
Воспоминания всегда будто бы возвращают домой. И время, разделяющее прошлое от реальности, стирает все, что когда-то могло казаться неприятным, принося умиротворение.
Пестрые кошки на уличных рынках. Удушающе влажная духота. Запахи приправ. Капающие кондиционеры. Толпы никуда не спешащих людей.
Забегаловки для местных с фиш-болами, отварным рисом, тушеной курицей и жареным машем.
Неосмотрительно обгоревшие на солнце, мы поднимаемся пешком в гору, чтобы посмотреть на город с самой вершины, наполнить легкие водной взвесью облаков и возвратиться к подножию в густой темноте под аккомпанемент оглушительно стрекочущих цикад. А затем — гуляем по Централу. Спускаемся по ступенькам от Кейн-роад до Голливуд-роад. Вдыхаем сильный и пряный аромат благовоний. Уповаем на удачу в храме Маньмо, под крышей которого приносят 36 сокровенных клятв...
Воспоминания всегда будто бы возвращают домой. И время, разделяющее прошлое от реальности, стирает все, что когда-то могло казаться неприятным, принося умиротворение.