Bourreau des Fleurs
В юные годы отсутствие реальных утрат формирует весьма незрелое отношение к смерти. Смерть кажется особенным явлением, ставящим на сердце клеймо, которое не стыдно продемонстрировать окружающим. Глубоко скорбящие и переживающие великую драму разрушенной собственной судьбы внезапно возвышаются над остальными. Им уделяют больше внимания, прощают слабости характера и стремятся угождать, чтобы ненароком не надавить на незажившие душевные раны.
Я не был исключением, и также нередко эксплуатировал образ страдальца: циничного и озлобленного на весь мир человека, который демонстративно отвергал чужую помощь, чтобы героически выживать, в одиночку борясь со стихией депрессивных настроений. Любил огорошивать каждого второго нового знакомого рассказом о том, что мой любимый человек умер, искренне полагая, что пережитая «потеря» вынудит других относится ко мне более чутко.
Но любимых теряют многие. Это не так уж невероятно. И, тем более, не делает никого особенным. А печать страданий не красит и не добавляет никакого очарования. Чем старше становишься, тем чаще встречаешься со смертью. Она перестаёт казаться поэтическим образом, превращается в унылую рутину из бюрократических перипетий, финансовых расходов и организационных моментов.
Ничего. Особенного.
Кроме ненужного опыта, который, к сожалению, доступен каждому.